– На этой, что ли, виселице вздернули того самого наместника? – поинтересовался Смоки.
– Ага, на ней родимой, – ответил Питер.
– А чего не убрали-то? – Расмус почесал бороду, в задумчивости уставившись на орудие смерти.
– Видимо, в знак назидания потомкам, – улыбнулся Драчун. – Чтоб другим неповадно было. И если ты, Смоки, не перестанешь вести аморальный образ жизни, то такая участь может постигнуть и тебя.
– Замолкни, зануда, – гринч скорчил рожицу.
Миновав городскую площадь, Смоки зашептал что-то на ухо Питеру. Тот тихо рассмеялся и покачал головой. Гринч сложил ладони и умоляющее посмотрел на друга.
– Ладно, – сдался молодой лорд. – Пойдешь прямо по этой улице и завернешь направо. Увидишь памятник освободителям Монервиля, и через пару кварталов будет тебе счастье. Только чтобы вернулся дотемна. А то бегай потом ищи тебя неизвестно где. Дорогу к особняку найдешь?
Смоки кивнул, расплылся в улыбке и помчался в указанном Питером направлении.
– Что это у вас за секреты, – буркнул гном. – И куда этот паршивец, как ошпаренный, помчался?
– Ну ты что, Смоки не знаешь, – ответил Питер. – Приспичило ему в большом городе налево сходить.
– Главное, чтобы ни в какую переделку не попал, – сказал Драчун. – А то он вечно из-за баб во что-нибудь вляпывается.
– Это точно, – подтвердил Питер. – В последний раз, когда этот речной ловелас гостил в замке, то имел наглость переспать с моей кузиной. Та, между прочим, была обручена с одним влиятельным герцогом. Смоки подвыпил и давай трепаться слугам о своей победе на любовном фронте. Ну а тех хлебом не корми, растрезвонили об этом на всю округу. Мой отец чуть дух из гринча не вышиб – гонялся за ним по всему замку с мечом. Дело, конечно, уладили. Герцогу пришлось наврать с три короба, что это местный юродивый, которого на день приютили в замке, и принесли жениху свои извинения. Тот извинения принял, но помолвку все же расторгнул. Так что Смоки в своих любовных приключениях может таких бед натворить, что не обрадуешься.
– Когда-нибудь гринч все же доиграется, – засмеялся Расмус. – Оторвет ему какой-нибудь ревнивец его кочерыжку.
* * *
Перед тем как выйти из особняка, Батька приказал своим людям снять с рукавов красные ленты, решив, что ни к чему привлекать лишнее внимание горожан. К тому же так было проще затеряться в толпе. Кроме знаков отличия, пришлось оставить и оружие. В Монервиле расхаживать с мечами могла только городская стража. Дворянам закон разрешал носить короткие кинжалы. А голытьбе так и вообще не дозволялось таскать с собой какое-либо острие.
Лис долго ворчал и ни за что не хотел расставаться с саблями. Только после грозного предупреждения Батьки бешеный с явным недовольством оставил оружие в доме.
Выйдя из особняка, они отправились на поиски приличного питейного заведения.
– Не пойму я что-то этот заштатный городишко, – недовольно пробурчал Лис. – Пропехали уже целый квартал, а ни одного кабака так на глаза и не попалось. – Здесь что, проживают одни трезвенники?
– А чего ты хотел, – ухмыльнулся Пакостник. – Здесь приличный район, в котором живут богатые горожане. Им тут трактиры без надобности. У них в погребах свои кабаки – бочки с дорогущим выдержанным вином.
– Скоро должны выйти к купеческому кварталу, – Батька указал рукой направление. – Милорд говорил, что там есть парочка неплохих трактиров, где подают приличное винцо.
– Я бы от пива не отказался, – Лис заметно оживился. – Не люблю вино. Это пойло для всяких графьев и баронов. А настоящий мужик должен глушить пиво, ну или на худой конец сивку.
– А я хоть рылом не вышел в графья, испить хорошего винца не прочь, – ответил Пакостник. – От самогона дурной становлюсь.
– Ну это смотря кто еще сивку гонит, – не согласился Лис. – Я вам так скажу. В Эстраде так ее вообще варить не умеют – вонючая, мутная и противная. С ихнего самогона с утра так голова трещит, что хоть сразу ее клади палачу на плаху. А вот в деревнях совсем другое дело. Там варят не на продажу, а для себя. Самогон чистый, что слеза младенца. Да и пьется легко, будто не сивку глушишь, а водицу из родника. А ты, Батька, что предпочитаешь?
– Да ничем не побрезгую, – осклабился десятник. – Хотя есть у меня один любимый напиток. Медовуха называется. Его делают у меня на родине. В мед добавляют воду, шишки хмеля и дрожжи. Сусло ставят в теплое место, где оно и бродит несколько дней. Потом процеживают, и пойло готово. Напиток по крепости едва превосходит пиво, но с ног медведя свалит.
– А вон и кабак, – Лис потер руки в предвкушении чем-нибудь промочить горло. – Что, заглянем?
– Ну, давай, посмотрим, чем там они народ травят, – ответил Батька и направился к таверне.
Пакостник с силой пнул по двери ногой. Та распахнулась и с грохотом ударилась о стену. Посетители повернули головы и в полнейшем недоумении уставились на вошедших.
– Мда, промашка вышла, – шепнул Батька товарищам.
Трактир, куда вошли бешеные, оказался не для простых монервильцев. Здесь собрались представители городской элиты. По одежде можно легко было определить, к какому сословию относится человек. В основном за столиками с накрахмаленными скатертями сидело купечество и мелкое дворянство. В углу расположились два офицера стражи. На балконных ложах, взирая на вошедших, перешептывались несколько молоденьких дамочек со своими напомаженными кавалерами.
– Почтенные, – обратился к бешеным трактирщик, стоящий за стойкой и вытирающий белоснежной салфеткой бокалы. – Моя таверна – самое приличное заведение в городе. Ее посещают сплошь уважаемые люди. Вы, я вижу, к таким не относитесь, иначе бы не стали открывать дверь с ноги. А посему я прошу вас покинуть это место.
От такой наглости бешеные даже не нашлись, что ответить. Первым из ступора вышел Лис и вытащил нож:
– Ты как разговариваешь, свинья?
– А ну спрячь, – рявкнул на товарища Батька и шепотом добавил, – в зале офицеры и знать. Хочешь, чтобы нас в темницу побросали, как самых захудалых преступников?
– Мы, видимо, ошиблись адресом, – извиняющимся тоном обратился к трактирщику Пакостник и направился к двери.
– Вот тебе за дверь и доставленные неудобства, – Батька кинул дукат трактирщику. Тот поймал серебряную монету, попробовал на зуб и быстро спрятал в карман фартука.
Бешеные вышли на улицу. Лицо Лиса было багровым от злости. У Пакостника остервенело дергался глаз. Один лишь десятник был спокоен, как ни в чем не бывало.
– Батька, а ты чего лыбишься-то? – спросил Лис, пытаясь совладать с собой.
– А я эту гниду пузатую проучил, вот и доволен.
– Тем, что целый серебряный с дуру отдал, – съязвил Пакостник. – На него можно было весь вечер винцо хлебать, да еще и на хорошую закуску осталось бы.
– А ты его рожу видел в тот момент, когда он дукат на зуб пробовал? – спросил Батька. – Он же понял, что лишился посетителей с деньгами, хоть мы и выглядели в его глазах как городское быдло. Знаешь, как он локти будет грызть. Эти баронские сынки по бокальчику закажут да отвалят. Какие тут с них барыши. Они ж от рождения все скупердяи. А мы могли сделать заведению неплохую прибыль.
– Ладно, чего разглагольствовать, пошли нормальный кабак искать, – поторопил друзей Пакостник. – А то уже скоро смеркаться начнет, а у нас еще в животе не булькает.
– Только пойдем подальше отсюда, в кварталы победнее, а то если нас еще раз попросят убраться, клянусь Тогом, я за себя не отвечаю, – пробурчал Лис.
Миновав пару кварталов и оставив позади богатые виллы, друзья оказались в районе, где селились горожане с небольшим достатком. Каменные домики мелких торговцев соседствовали с деревянными хибарами ремесленников. Пройдя мастерскую кожевников, они увидели приземистый трактирчик. В сгущающихся сумерках бешеные едва разглядели вывеску питейного заведения, на которой корявыми буквами было написано – «Пьяная лошадь».
– Уж теперь я точно упьюсь как конь, – хихикнул Пакостник.
Батька смерил товарища взглядом, но ничего не сказал. На этот раз Лис решил не прибегать к грубой силе, а толкнул дверь рукой. В трактире царил полумрак. Факелы по углам больше чадили, чем освещали помещение. Большинство столов были заняты. На грубо сколоченных скамьях сидела голытьба. В основном работяги, сводившие концы с концами, но присутствовали в зале и морды бандитской наружности. Из посетителей на вошедших никто не обратил внимания. Трактирщик махнул рукой служке, чтобы тот проводил гостей к свободному столику. Бешеные сделали заказ. Через несколько минут служка приволок на подносе половину жареного барашка и три кувшина с пивом.
– Неплохое пивко, – сказал Батька, вытирая пену с усов.